О карьере в фарме в России и Европе, маркетинге и самоиронии.
КИРИЛЛ ПОЛИТКИН Генеральный директор «Nordic Pharma» в Великобритании

- Мы беседуем с Кириллом Политкиным, генеральным директором компании «Nordic Pharma» в Великобритании. Кирилл, здравствуй!

- Добрый день, Наталья!

- Кирилл, ты пример успешной карьеры в фарме, еще ты многодетный отец, спортсмен, интересный собеседник. Скажи, пожалуйста, как ты дошёл до жизни такой?

- Спасибо, Наташа, очень приятно, что вы меня сегодня пригласили. Дошёл я до жизни такой не сразу, было много этапов, и, наверное, началась моя карьера с важного решения, когда я решил пойти в медицинский институт. Произошло это ещё в старших классах школы, где мне просто нравилась биология и не нравилась математика. Как же я ошибался в тот момент, думая, что, идя в медицинский, математика мне не понадобится.

Я закончил фармацевтический факультет Московского первого медицинского института, и, естественно после этого пошёл работать в аптеку.

Я много там узнал, много чему научился. Но когда я перешёл после этого в компанию «Schering-Plough» в 2004 году в качестве медицинского представителя, я почувствовал себя абсолютно счастливым, несмотря на то, что я находился на самой первой ступени вот этой вот лестницы любой фармацевтической компании, медицинского представителя.

Проведя в этой роли несколько лет, я получил возможность перейти в один из самых желанных отделов в той компании на тот момент. Это был такой слегка таинственный отдел, который назывался «Ремикейд».

Попав туда, я, во-первых, получил возможность работать с очень опытными людьми. Но самое главное, я смог работать с препаратом, который фактический делал революцию в своей сфере.

Это был долгий путь, и весьма сложный. За это время я получил благодаря компании возможность обучаться на MBA и прошел целый ряд других усовершенствований и тренингов, которые в итоге привели меня в новую компанию в 2012 году. Компания называлась «Ferring», я пришел туда в качестве бизнес-юнит директора, по направлению «Женское здоровье». Было абсолютно для меня новое направление… 4 года в России, я попал в Швейцарию, где работал уже на другой роли в штаб-квартире.

У меня были абсолютно разные страны в портфеле, начиная от Китая или Индии, где мы линчевали препараты, а те же самые препараты в то же самое время были уже, условно говоря, в конце своего жизненного цикла в Англии или США.

Одним словом, это был уникальный опыт, где мне удалось поработать с совершенно разными странами, с людьми с совершенно разных культурных бэкграундов. В 2020 году, прямо перед началом мировой эпидемии, я получил весьма любопытное предложение от компании «Nordic Pharma», которая предложила мне стать генеральным директором компании «Nordic Pharma» в Англии. Приняв это предложение, я, радостно упаковав свои сумки и велосипеды, прилетел в Хитроу и отправился в Лондон, где я встретился со своей командой, пожав им руки. И, буквально, в конце этого дня я получил сообщение о том, что все должны уходить на домашнюю работу. Это было 16 марта 2020 года.

- Ты сначала был медицинским представителем, потом ты работал на разных позициях в маркетинге, сейчас ты работаешь генеральным директором. Чем отличается задача руководства компании в целом, от задач, которые ты решал, работая в маркетинге, и какие тебе из них больше нравятся?

- Вопрос очень сложный. Дело в том, что я, несмотря на то, что сейчас нахожусь на позиции руководителя компании, где мне нужно отвечать за все службы, не только маркетинг, но и продажи, регуляторные вопросы, финансовые вопросы и множество других, этические аспекты бизнеса и так далее. Конечно, мое сердце по-прежнему очень, скажем так…

- …благоволит маркетингу?

- Поэтому я иногда ловлю себя на том, что я сдерживаю себя с тем, чтобы не дать совет своим коллегам маркетологам. Ну, надо сказать, не всегда это происходит успешно, и эти советы все-таки поступают.

- Ты всегда работал в маркетинге инновационных препаратов. Насколько я понимаю, продвижение препарата, который меняет способ лечения того или иного заболевания, по-настоящему инновационного, он отличается от продвижения препарата, который повторяет или, допустим, чуть-чуть улучшает уже существующее лечение. Скажи, пожалуйста, в чём заключается эта разница?

- Дело в том, что чаще всего при выводе инновационного препарата или сервиса необходимо строить рынок – «shaping the market», то есть формировать этот рынок.

Ещё одним интересным аспектом выведения нового инновационного препарата является то, что, несмотря на чаще всего большой интерес к новым препаратам и к новым технологиям, существует большой элемент страха. Этот страх, или осторожность можно его назвать, или такая некая инерция, может быть, она чаще всего свойственна врачам, практикующим.

Потому что далеко не все из них являются инноваторами по сути своей, а в некоторых сферах, в деятельности которых я работал, например, в акушерстве, они в большинстве своём консерваторы, и вот этот вот момент вот этой инерции компания тоже должна помочь преодолевать.

Начинается всё с просто, естественно, с распространения информации, с обучения этих врачей, с предоставления им возможности общаться с западными коллегами, где, возможно, эта технология уже более распространена и есть больше данных, чтобы убедить их в безопасности, в эффективности, и, главное, в балансе между эффективностью, безопасностью и стоимостью, то есть в бенефитах применения и внедрения этой технологии.

- Учитывая то, что маркетинг воспринимается как реклама большинством людей, насколько это этично в фармацевтике, в которой всё-таки очень социально важную область имеет отношение к здоровью людей?

- Это очень важный аспект, если спросить мою маму, то традиционно она действительно всегда считала, что маркетинг и реклама – это примерно то же самое. Или ещё я слышал версии, когда в обиходе маркетингом называется то, когда ты прошёл по магазинам и сравнил цены на картошку – это вот «провёл маркетинг». Тут очень важно разобраться всё-таки в понятиях, прежде, чем переходить к этическим аспектам.

Маркетинг в фармацевтической сфере – это не реклама, есть маркетинг, когда создаётся абсолютно новая категория и абсолютно новый рынок – это происходит в тех ситуациях, когда компания привносит новую технологию, новую, новый препарат, о котором до этого никто ничего не знал или, скажем так, эта сфера была не очень развита. Маркетинг может также заключаться в том, что компания будет инвестировать деньги в улучшение диагностики.

А может быть маркетинг действительно такой, где просто препарат, один из доступных в аптеке, предположим, препарат от кашля, – надо просто напоминать людям о том, что вот этот препарат, он замечательно работает, и тогда мы действительно можем увидеть рекламу по телевизору, или в журналах, или в каких-то простых понятных каналах.

- С точки зрения социальной составляющей, когда ты уже видел результаты терапии этих препаратов, к запуску которых ты имел отношение, что для тебя было критерием успеха? И вообще, как тебе кажется, социальная составляющая фармацевтического маркетинга, насколько она важна?

- Моё личное мнение заключается в том, что люди, работающие в фармацевтической отрасли, они счастливчики, и я себя к ним причисляю. Потому что мне не стыдно ни за что, чем я занимался в своей жизни, я понимаю, что все препараты или технологии, которые, над которыми я работал, они действительно были необходимы и приносили людям облегчение, а зачастую меняли их жизнь кардинально. И это то, что позволяло мне всегда чувствовать себя уверенно и никогда не чувствовать никакого стыда за то, что я делаю.

- Ну, ты, безусловно, являешься счастливым человеком – это абсолютная правда, тем не менее ты правильно сказал о том, что отношение общества в целом к фарме неоднозначное, причём началось оно не сегодня, но началось оно достаточно давно, да, собственно, Big Pharma только зарождалась в 50-е годы прошлого века, но самое главное обвинение – делать деньги на здоровье неправильно, нельзя. Множество других, например, «лекарство от рака любого уже давным-давно изобретено», фарма его специально не выпускает на рынок для того, чтобы заработать деньги на нас на всех, на бедных граждан. Сможешь его опровергнуть за минуту?

- Самый простой способ опровергнуть это мнение – это, наверно, вакцинация и наличие вакцины при коронавирусе. Фактически, вакцины появились через год, через год-полтора после начала эпидемии. Для фармацевтики это беспрецедентный случай, потому что обычно разработка занимает десять, условно говоря, лет и более. Тут очень, мне кажется, почему этот пример яркий? Потому что очень много людей во всём мире поняли, почему так важно, чтобы были компании, работающие в этой сфере, имеющие большие деньги и готовые вкладывать эти деньги в определённое направление для того, чтобы получить быстро нужный результат.

- Хорошо, извини, что я тебя перебила, но существует прям противоположное мнение, что почему это был искусственно созданный в лаборатории вирус для того, чтобы потом всех вакцинировать и зарабатывать на этом миллиарды долларов?

- Это очень интересная точка зрения, я думаю, что я не смогу переубедить тех людей, которые в неё верят, но если обращаться к тем людям, которые не верят в теорию заговора, то именно наличие больших фармкомпаний, имеющих опыт, ресурсы как человеческие специалисты, так и денежные. Именно это позволило очень быстро, в необычайно быстрые сроки разработать целый ряд вакцин во всём мире, которые сегодня помогают спасать тысячи жизней.

- Поскольку ты живешь и работаешь в Великобритании, цитата Хью Лори, известный британский актёр, который ради самой известной всем роли в сериале «Доктор Хаус» очень долго жил и работал в США: «Я, безусловно, британец. На самом деле, проведя столько времени вдали от дома, я стал чувствовать себя еще большим британцем, и дети мои определенно британцы». Вопрос: кем ты себя чувствуешь?

- Этот вопрос для нас крайне актуален, потому что у нас четверо детей, двое из которых относительно взрослые, 10 и 12 лет, и двое совсем малыши, 2 года и 6 месяцев, и поэтому мы этот вопрос постоянно обсуждаем в семье, и он для нас весьма животрепещущий. Мы абсолютно всегда ощущали себя русскими людьми, как до того, до первого нашего переезда в Швейцарию, так и после этого переезда во время жизни в Швейцарии, так и сейчас после переезда в Лондон. Это позволяет нам чётко и понятно, и комфортно ощущать себя внутри семьи, то есть внутри семьи мы живём абсолютно русской жизнью, в дополнение к английской или международной школе в Швейцарии наши дети учатся в русской школе удалённо по вечерам. Но, вот у нас дома небольшой русский мир. Но, выходя из дома, мы наслаждаемся, я лично наслаждаюсь тем, что я учусь и становлюсь лучше в умении становиться своим парнем не только среди русских людей, но и среди людей разных национальностей. Здесь в Англии, где мы находимся сейчас, всё-таки, конечно, в основном британцы вокруг, но и здесь я искренне получаю удовольствие от того, когда мне удаётся удачно копировать и подстраиваться под акценты людей, с которыми я общаюсь. А главное – понимать культурную разницу и подстраивать своё поведение и свою речь, и свою коммуникацию под то, как привыкли делать они, с тем, чтобы добиться больших результатов вместе.

- Ну, и, наверное, просто взаимопонимание?

- И взаимопонимание, конечно.

- А, где его было легче достичь? В Швейцарии или в Великобритании?

- Достичь взаимопонимания, мне кажется, бывает сложно вне зависимости от того, где ты живёшь. Живя в Москве, я иногда обнаруживаю себя в ситуациях, что достичь взаимопонимания бывает нелегко.

Сложности взаимопонимания при переезде для жизни и работы в другой стране, они более поверхностные. Они связаны чаще всего с уровнем владения языком, они могут быть связаны со знанием или незнанием культурных особенностей, или каких-то кодов, которые люди с детства впитывают.

- Ещё одна цитата Хью Лори. «Люди сыты по горло совершенной красотой, она утомительна и фальшива. Юмор гораздо сексуальнее. Вы должны принимать всерьёз то, что вы говорите и делаете, но не себя самого. Это делает вас интересным». Вы согласны с этой фразой?

- Я согласен с ней на 150%, потому что, мне кажется, это одна из, одна из мыслей, которая постоянно приходит мне в голову, когда я приезжаю в Москву. И я все ярче и ярче вижу вот эту вот разницу и, может быть вижу себя самого со стороны, как даже я сам меняюсь, когда захожу в вагон московского метро. Я надеваю на себя привычную маску, которую я носил 35 лет. Я становлюсь чуть более закрыт и менее улыбчив, и так далее. Это не плохо, просто мне любопытно, что это происходит. Мне кажется, я становлюсь менее готов посмеяться над собой, и я вроде как пытаюсь из себя что-то изобразить больше, когда я в Москве, для меня даже большее значение начинает иметь то, на какой машине я еду или то, во что я одет.

- Во фразе Лори, на мой взгляд, еще он большой акцент ставит на самоиронии, а, например, фармацевтическая индустрия, это индустрия очень консервативная, очень консервативных людей, которые, на мой взгляд, к самоиронии не склонны абсолютно. Как ты воспринимаешь людей фармы? Может, я не права, может, у тебя есть другие примеры? И как ты сам себя чувствуешь, если тебе нравится самоирония?

- Я лично не могу сказать, что я вижу отличия между людьми в фарме в России, предположим, и людьми вне фармы. Мне кажется в принципе люди, работающие в бизнесе в России, в очень большом количестве случаев надевают на себя очень серьезные маски. Как с точки зрения внешних атрибутов, так и с точки зрения внутреннего восприятия самого себя и поведения, и так далее.

Я люблю улыбаться, не всегда. Но я чаще люблю улыбаться, чем не улыбаться и вижу иногда реакцию не весьма, не всегда позитивную или, или скажем так, скептицизм в свой адрес.

Теперь поговорим про внутреннее. Все-таки внешние проявления, про внутренние проявления, я, у меня есть много друзей, с которыми я общаюсь в России. Я бы сказал, большинство друзей, которые у меня есть, они в России, если не все. Так вот, среди своих друзей в процентном отношении большая часть все-таки, мне кажется, нуждается в развитии вот этого навыка самоиронии.

-Выбирай тему – любовь или деньги.

- Ну, давай любовь.

- Ричард Брэнсон, англичанин, миллионер, филантроп, известный эксцентрик, в 2005 году сидел на званном обеде с актрисой Голди Хоун. Попросив посмотреть её обручальное кольцо, он надел его на свой палец и не смог его снять. Отдельным приключением для Брэнсона стало возвращение вечером к жене с кольцом чужой женщины на пальце. Чтобы бы ты сказал своей жене, вернувшись со званого обеда с двумя обручальными кольцами?

- Во-первых, я сказал бы ей, наверное, правду, а вот вопросом было то, поверила ли бы она этой правде. Потому что однажды я в офис пришел с огромным синяком, который распространился на всё мое лицо и закрыл глаз. И пришёл я, потому что я должен был прийти, потому что вечером у нас было совещание, и мы расстались, договорившись продолжить утром. И когда человек, приехавший из Швейцарии на этот митинг, спросил меня: «Что же с тобой случилось со вчерашнего вечера до сегодняшнего утра?» Я сказал ему: «Ты знаешь, я вот ехал, но там, значит, на улице обижали женщину, я решил помочь и вот поплатился за свои добрые намерения». Он так со скептицизмом посмотрел на меня и сказал: «Тебя ребёнок что ли ударил?».

Потому что это было правдой. Так вот, мне пришлось бы придумывать, возможно, нелепое объяснение для того, чтобы она сама потом попросила меня рассказать правдивое объяснение этого вопроса.