15 — 20 пациентов в день. Как работают онкологи в частных и госклиниках

Третья часть большого интервью руководителя отделения онкологии и гематологии Ильинской больницы Давида Павловича Атаяна о том, каково это — быть онкологом в России. В чём отличия, плюсы и сложности работы врача в частной и государственной клинике, почему не в каждой больнице должны уметь лечить все виды рака, как избежать выгорания и почему важно буквально говорить с пациентом на одном языке. 

—  Онкология всё больше становится «командной игрой». Как и в любой команде, должен быть капитан, тот, кто ведет игру. Кто это чаще всего бывает? Терапевт-онколог, возможно? 

—  Ведущим специалистом должен быть медицинский онколог или терапевт-онколог. Это правильно. В нашей стране мы всё больше к этому приходим, за рубежом это уже есть. Ведущий специалист должен быть именно онколог, а не хирург и не лучевой терапевт.

—  Вы наблюдаете рост пациентов? Какая динамика сейчас существует? С какими диагнозами в основном обращаются?

— Да, количество пациентов растёт. Мне видится, что в России стало глобально доступнее лечение, причём мы говорим сейчас про все сферы. Если мы посмотрим на 10 лет назад, то были, скажем, единичные аппараты КТ, с линейными ускорителями для лучевой терапии было не так, как хотелось бы. За последние годы всё стало гораздо лучше. Много где, не только в Москве, и даже в регионах диагностика и лечения развиваются и становятся доступными. Уровень тех же частных клиник тоже стал значительно выше. Качество оказываемой помощи стало значительно выше и больше не нужно выезжать за рубеж, как это было раньше.

Это важно, когда пациент общается с врачом на одном языке. За рубежом это происходит через переводчиков, далеко не каждый пациент может разговаривать на родном для себя языке. Кроме того, из-за санкций и внешнеполитической ситуации количество выезжающих за рубеж становится меньше. А из тех пациентов, которые лечились за рубежом, и приходят, например, к нам в Ильинскую больницу, процентов 95 остаются и никуда не уходят. Большой необходимости для пациента и его родственников ехать куда-то нет, когда они могут получить такое же лечение здесь. А в ряде случаев это даже лучше: пациент находится в своей стране, в кругу близких. Очень часто лечение онкологического пациента длительное. Это не месяц-два, а намного дольше. За такими больными нужно наблюдение.

—  Вы ведёте клиническую аналитику диагнозов ваших пациентов?

— В любой больнице есть лидеры, эксперты по направлениям. У нас, например, работает один из лучших хирургов-онкологов по опухолям поджелудочной железы и раку желудка, понятно, что к нему обращается очень много пациентов. Поэтому у нас пациентов с опухолями поджелудочной больше в процентном соотношении, чем должно быть по распространенности. Рака поджелудочной железы должно быть 5%, а у нас их 20%, потому что есть такой эксперт, к которому приходят пациенты.

Есть нозологии, для лечения которых в конкретной больнице вообще может не быть специалистов, потому что у них это направление никак не развито. На самом деле, так и должно быть, это нормально. Если мы возьмем больницу, в которой нет, допустим, хорошего специалиста по раку поджелудочной железы, то лучше бы пациенты с этим диагнозом в эту больницу не приходили. Потому что пациенту может быть показана операция, а в отсутствии специалиста ему могут предложить альтернативное лечение, а не лучшее для пациента.

— Если сравнить частную и государственную медицину с точки зрения самого врача, какие преимущества есть в вашей работе, кроме материальных? Расскажите, как вы пришли в частную клинику.

— Я вообще попал в частную медицину случайно. Когда закончилась ординатура, в тот момент были реформы в здравоохранении, несколько больниц объединяли и штат сокращался. В этот момент было очень много свободных кадров. Когда я пытался устроиться в разные учреждения, то мне говорили, что кроме моего резюме, где указано, что я только закончил ординатуру, есть резюме доктора, который уже 15 лет практикует, заведовал отделением и понятно, что его скорее возьмут, а не меня. У меня просто не было возможности устроиться в государственное учреждение. Чтобы не терять времени в ожидании, я пошел работать в частную клинику. Мне было совершенно без разницы, сколько мне будут платить, я просто получал дополнительные знания. Мне повезло в том смысле, что была возможность получить ответы на интересующие вопросы, почему мы действуем именно так в каждом конкретном случае.

Спустя полгода ставка в государственной больнице так и не появилась, часть сотрудников даже сократили. Так я и остался, и потом понял, что можно работать и в частной клинике, помогать пациентам. И это не значит, что ты должен совершенно отказываться от ОМС и лечить пациента только платно. Мы в принципе проговариваем, что у каждого есть возможность получить лечение бесплатно, рассказываем, чем это будет отличаться. Но в целом мы приветствуем, когда люди идут в другое учреждение, получают второе мнение по своему диагнозу. Дальше уже сам пациент и его родственники должны для себя решить, где они будут лечиться.

Если говорить о собственном комфорте, мне комфортнее работать в частной клинике, потому что я могу лучше оказывать помощь пациентам. У меня есть время и возможность во всём разобраться. Я работал и в больницах, где есть ОМС, и могу сказать, что это совсем другое. Винить врачей, которые должны за небольшое время принимать серьёзные решения, я точно не стану, поскольку я это всё видел. Надо также добавить, что возможности могут отличаться. Это вопрос не зарплаты. Она может быть небольшой и в частной клинике — я сам достаточно долго работал в частной клинике за небольшую зарплату, пока мне не предложили новый контракт. И так же можно спокойно работать в больнице, где есть ОМС, и получать хорошую зарплату. У нас не государство определяет зарплату врача. В любом учреждении есть руководство, главный врач, который может назначить зарплату, и она у разных врачей может отличаться. Если представить эту систему, то, по большому счёту, больница оказывает помощь и лечение конкретному пациенту, а потом по истории болезни государство возмещает расходы.

— Получается, что это скорее вопрос профессионального удовлетворения? В частной клинике он выше, потому что у вас просто есть время и возможность на то, чтобы оказать более качественную помощь?

— Да. Если есть для пациента что-то лучшее, я хочу иметь возможность ему это предложить. В частной клинике это сделать проще.

—  Тогда вопрос эмоционального выгорания в частной клинике. Чаще всего говорят об онкологах, когда говорят о профессиональном выгорании врачей. Это морально очень тяжелая специальность. Если сравнивать частные и государственные клиники, есть ли различия?

— Я думаю, что сильно это отличаться не будет. Зависит от потока пациентов. Есть ещё и стационарные пациенты, но если говорить про амбулаторный прием, то в среднем в день это 15-20 пациентов. Больше я в какие-то дни могу принять, но качество оказываемой помощи уже снижается. Я говорю про 12-ти часовой рабочий день. Если это меньше десяти пациентов в день, то мне такая работа уже не нравится. У врача должен быть поток, иначе ты будешь терять свои навыки. У меня есть коллега, который подрабатывает в нашей больнице, принимает два раза в неделю. Он спокойно мог работать только в одной больнице с точки зрения зарплаты, но ему очень важно и нужно работать в потоке, ему это нравится. Есть человек, который, наоборот, скажет, что ему лучше меньше пациентов, но больше времени на каждого. А в плане выгорания всё зависит от объема пациентов, как я и сказал. И я считаю, что в системе ОМС выгореть можно быстрее.